Екатеринодар - Краснодар история возникновения

Часть 3

Здешний ландшафт, разнообразный, плодородный, с благоприятным умеренным климатом, представлявший отличные возможности для обороны от врагов, был подходящим местом для заселения. Имелись, конечно, и неудобства, вроде комаров в прибрежных камышах, но где же их нет? И люди селились здесь вновь и вновь, невзирая на набеги захватчиков, грабежи и разрушения.

В средние века в северо-восточной части Карасунского кута на правой береговой террасе Карасуна размещалось большое черкесское селение князя Кушьмезуко.

Плетеные стены хат с двустворчатой дубовой дверью, обмазываемые снаружи и изнутри глиной с навозом, достигали в высоту 2 метра и более. Кое-где под навесом стояли глинобитные очаги для выпечки хлеба.

Этот аул просуществовал до конца XVIII века (тогда в нем насчитывалось всего 20 хат).

При основании в Карасунском куте войскового града Екатеринодара его обитателям разрешили остаться до осени, «покуда сего года хлеба посеянные уберут», переселив затем их на левый берег Кубани.

Известно на основании рассказа султана Девлет Гирея, что князь собирал желуди в прикубанских дубравах и разбрасывал их возле аула. Так возникла дубовая роща площадью почти 60 гектар, получившая впоследствии имя Круглик. В окружности он имел 4 версты, кроме дубов там рос в изобилии орешник. В позднем средневековье посадки дуба получили широкое распространение по всей Европе, так как желуди играли большую роль в свиноводстве.

Стремясь обеспечить свиней кормом, люди во многих местах, обычно рядом с селениями, сажали дубовые рощи. Скорее всего и Круглик возник именно для этой цели. Как известно, черкесы довольно поздно, в начале XVII века, приняли ислам, запрещающий употреблять свинину в пищу, да и не все нормы ислама соблюдались ими слишком строго.

Люди жили в гармонии с природой, бережно используя ее богатства, и при случае увеличивали их, как князь Кушьмезуко. Черкесы не практиковали боронования, их плуг отличался легкостью и неглубоким проникновением в почву. Конечно, объяснялось это не особой ответственностью перед будущими поколениями или знанием законов природы, а сравнительной малочисленностью населения, удовлетворявшего свои потребности без видимого ущерба для природы.